Блог

Назначенный на очередной пятилетний срок ректором БФУ имени И. Канта Андрей Клемешев в большом интервью «Новому Калининграду.Ru» рассказал о том, что удалось и чего не удалось добиться за предыдущую пятилетку, почему университет предпочёл естественное направление гуманитарному, отчего профессионалы высокого уровня оказались в своё время не нужны экономике региона, как калининградцы «переварили» угрозы сепаратизма и «онемечивания», а также — что плохого в облике Московского проспекта и что с этим делать.

«Я спросил у учёных: вам для счастья что нужно?»

— Андрей Павлович, в начале марта вы были переназначены ректором БФУ им. И. Канта на новый пятилетний срок. Какие задачи вы ставили перед собой в предыдущие пять лет, что удалось и что не удалось выполнить?

— Самая основная задача, которая ставилась 5 лет назад, — это создание современной инфраструктуры в университете. И формирование коллектива, который, используя эту инфраструктуру, позволил бы университету в последующем войти в число ведущих вузов России.

Решение о придании университету статуса федерального, вне всякого сомнения, воспринималось и мной, и моими коллегами как серьезный аванс. Сначала нам пришлось провести определенную рефлексию, осознать, что университет представляет собой, какую роль играет, а какую — хочет играть в регионе и, что не менее важно, вне региона.

Так родилась концепция модернизации вуза. Мы её оформили в виде Программы развития, защитили эту программу в Минобрнауки и получили регулярное финансирование, чтобы реализовать все пункты программы. И уже на этом этапе мы осознали, что нужно менять мышление. Причём и у преподавателей, и у сотрудников административного блока. Все-таки университет — это не стены в первую очередь, а люди. А наша инфраструктура отстала на десятилетия. И вот отставание нам нужно было преодолеть одним скачком.

— Но перемены не формы, а содержания?

— В первую очередь перемены в сознании того, а что мы вообще из себя представляем. Ведь мы очень редко задумываемся, а кто мы такие, пока нет какого-то повода. Ведь было понятно, что нужно уходить от образа типичного гуманитарного вуза.

— Вы говорите, что пытались нагнать, наверстать упущенное. Как вы измеряли, насколько успешно эту задачу по навёрстыванию удалось реализовать? Есть какие-то формальные критерии, внешние, внутренние?

— Очень важным показателем того, что мы движемся верным курсом, причём делаем это в очень сложной ситуации, стала победа в национальном проекте «Образование». Это ведь случилось ещё до получения статуса федерального университета. Тогда мы впервые получили серьёзные деньги на научное оборудование.

Тогда я собрал несколько десятков наших преподавателей. Сказал им, что есть возможность заниматься научной работой на более высоком уровне. Спросил у них: вам, как ученым, для счастья что нужно? Оказалось, что лишь единицы готовы ответить на этот вопрос. За десятилетие мы отстали во всех направлениях, в первую очередь — в естественных науках. Отстали настолько существенно, что сложно было даже формулировать задачи. И я считаю, что мы во многом вскочили на ступеньку последнего вагона, когда государство решило выделить существенные финансовые ресурсы, чтобы поддержать высшую школу.

Не менее важно, что в России изменилось само отношение к высшей школе как к субъекту научной деятельности. Раньше ведь наука развивалась преимущественно в рамках Академии наук. А затем всерьёз заговорили о развитии науки в университетах. Я считаю, что было сделано очень правильно, потому что говорить о современном университете без науки невозможно.

Но реализовать это было намного легче в ведущих академических центрах. И намного сложнее — у нас. Всё-таки и традиций таких не было. Мы в свое время создавались, как многие региональные университеты, на базе педагогического института. Требования были понятны, задачи ставились в рамках советской экономики, советского народного хозяйства.

Поэтому первой целью было поверить в то, что мы не только выживаем, что можем создать предпосылки развития. Это очень сложно в психологическом плане. И должны осуществить такую модернизацию, чтобы преодолеть огромный разрыв в несколько десятилетий. Этот разрыв тогда был виден во всём, в ежедневной жизни людей, в том, как выглядел город, улицы, дома. Ну и университет…

Очень показательным стал пример Медицинского института. Ведь, по сути, мы с нуля создали высшее медицинское образование в регионе. Это было очень серьёзным и сложным решением: не было ни кадров, ни оборудования, ни образовательных технологий. Но мы справились. Вуз, да и регион, поверил, что университет — это фактор развития области.

И реализация Программы развития охватила остальные факультеты, сейчас — институты. Мы выбрали приоритетные направления: материаловедение, IT, медико-биологическое направление — и усиленно занимались ими. В результате выполнена очень важная задача: научно-техническая инфраструктура по приоритетным направлениям сегодня соответствует современному европейскому университету. Приведу такой пример: в августе мы проводили летнюю школу по медицинским биоприложениям. Приезжали магистранты и старшекурсники из всех федеральных университетов и ведущих вузов Москвы и Санкт-Петербурга. И на закрытии одна девушка, как раз из Петербурга, сказала: я хочу сказать спасибо организаторам за то, что смогла поработать на таком классном оборудовании. У нас (не буду называть вуз) так поставлено дело, что обычному студенту получить доступ к технике почти невозможно. А ваши студенты такую возможность имеют. Вот тогда я понял, что мы всё правильно сделали.

— Ну, насколько я понимаю, сейчас удалось решить, хотя бы частично, и проблему наполнения этой материально-технической базы человеческими ресурсами?

— Одно ведёт к другому. Стены воспитывают, иногда приходится, простите, начинать с туалета, чтобы человек сам себя уважать начал. Я имею в виду не только студентов, но и преподавателей. Сегодня к нам приходит учиться хорошая молодежь, которая уже привыкла к новым, достаточно высоким стандартам жизни.

Параллельно с созданием материально-технической базы, научной, лабораторной инфраструктуры мы начали приглашать людей с новыми для нас компетенциями, а также мобилизовывать те свои кадры, которые можно было мобилизовать.

«Наука не делится на региональную, федеральную или зарубежную»

— Всё же акцент как в то время, так и в последующие годы, делался на естественно-технические сферы.

— Конечно, и сегодня мы в этом направлении научную среду, мне кажется, успешно воссоздали. Это ведь очень важно: мы ранее считались в первую очередь именно гуманитарным университетом. Правда, я полагаю, сегодня гуманитарное образование в России даже в большем кризисе, чем инженерное. Но это отдельная тема для разговора. Мы фокусировались на естественно-научном направлении. И за пять лет реализации Программы развития помимо закупки оборудования удалось частично решить и вопрос с кадрами. Мы понимали, что нужно создать критическую массу людей, которые мыслят по-новому, обладают новыми компетенциями, готовы к решению новых задач. Без них оборудование будет простаивать, а в новых отремонтированных аудиториях будет воспроизводиться устаревшее знание.

Как создать эту критическую массу, да ещё и быстро? Конечно, искать специалистов. На сегодняшний день удалось найти и договориться о переезде в Калининград более 100 человек. Это и калининградцы, которые учились и работали в Москве или Санкт-Петербурге, и исследователи из других региональных центров (например, из Томска), и бывшие соотечественники, которые несколько лет проработали в университетах Европы и США, но по разным причинам готовы были вернуться в Россию. Параллельно мы занимались переподготовкой собственных преподавателей. К сожалению, формирование критической массы ещё не завершилось. Нам ещё нужны специалисты, в том числе по приоритетным направлениям. Но тем не менее мы заложили предпосылки для того, чтобы университет приступил к решению новых задач. И сегодня мы вполне прилично выглядим на университетской карте Российской Федерации.

— Есть, наверное, какие-то общефедеральные рейтинги вузов, как вы в них выглядите?

— В нынешнем году ключевые рейтинги ещё не опубликованы. В любом случае, мы в сотню лучших университетов страны входим, хотя бы потому, что стали победителями конкурсного отбора вузов в программу повышения конкурентоспособности «5–100», куда входит только 21 российский вуз.

Задача позиционирования в рейтингах часто решается за счёт количественных показателей. Я против, к примеру, объединения вузов для завышения количественных показателей. Средний университет, где число студентов дневного отделения составляет 8–10 тысяч человек, это вполне приемлемый для нас объем. В первую очередь необходимо подтянуть качественные показатели.

Мы это стали делать, в том числе, при помощи нашего Научно-технологического парка «Фабрика». Одним из приоритетных направлений научной работы мы выбрали современное материаловедение. И создали один из редких объектов на территории России такого рода. И наполняем его быстро содержанием. Это очень важно.

— Я общался с учёными, работающими на «Фабрике». В значительной степени их работа происходит в области достаточно прикладной науки. Она имеет практический спрос?

— Там есть и составляющие фундаментальной науки, но это, конечно, в значительной мере прикладная работа. Это было осознанное решение, современные направления, востребованные и конкурентоспособные.

Яркий пример — лаборатория рентгеновской оптики. Современная наука связана с очень большими научными установками, очень дорогими, например, адронный коллайдер, синхротроны, международные исследовательские комплексы. Они созданы во Франции, Германии, Японии и т. д. Россия также участвует в этой работе. И мы нашли нишу, связанную с модернизацией этих синхротронов, созданием новой оптики. Мы пригласили нашего же соотечественника, более того — нашего земляка, который работал в Европейском центре синхротронного излучения, очень известного ученого профессора Анатолия Снигирёва. Фактически он создал новое направление и развивает его сейчас (есть даже целый класс оптики, которую так и называют — «оптика Снигирёва»). Используя нашу, внутрироссийскую кооперацию, например с Курчатовским институтом, мы сейчас получили компетенцию по созданию бериллиевой оптики. Эта уникальная вещь имеет спрос для европейских синхротронов. В этом смысле наука не делится на региональную, федеральную или зарубежную.

Более того, мы не просто работаем над созданием оптики, но и смогли спроектировать и создать установку SynchrotronLike: на ней можно учиться работать на установках «Megascience». Ведь час работы в зарубежных научных центрах стоит десятки тысяч долларов, и нужно чётко понимать, что и как делать, чтобы получить значимый результат. Ошибки и неумение работать стоят очень дорого. И чтобы этого избежать, можно приехать к нам и учиться.

И раз уж заговорили о SynchrotronLike, то нельзя не отметить ещё одну важную вещь: мы возрождаем компетенцию в области научного приборостроения. Эта компетенция была просто утрачена, мы знаем, что сегодня происходит, к сожалению, в приборостроении. Сейчас мы воссоздаём утерянное, мы видим, что у нас молодые люди могут разрабатывать ценные компоненты современного оборудования. Мы уже создали инжиниринговый центр, где многие элементы и многие системы в области приборостроения мы можем создавать сами, с нуля.

— Но, как вы сами отметили, формирование кадрового потенциала не закончено?

— Понимаете, до сих пор мы в основном приглашали молодых ученых, которые хотели в первую очередь себя реализовать, которые создавали здесь такую человеческую основу, если хотите. Сейчас, на новом этапе, нам важно приглашать лидеров. Вовсе не для того, чтобы они превращались в этаких директоров НИИ советского образца, нет. Но которые могли бы вести коллектив за собой, ставить задачи мирового уровня.

Для меня вообще большая загадка, кем сегодня стал преподаватель. К сожалению, часть наших преподавателей думают, что они такие сосуды знаний, думают, что они передают их студентам. Но в век интернета изменилось само понимание знания. Когда мы пытаемся использовать какие-то схемы, механизмы и даже сравнения из эпохи Гутенберга, это просто губит университет.

— Ну, вообще-то мне ещё в школе, лет 20 назад, говорили, что ученик — это не сосуд, который нужно наполнить, а факел, который нужно зажечь, так что особо ничего не изменилось в смысле целей.

— Я думаю, универсальной концепции нет, плюс время всё же накладывает свой отпечаток. Преподаватели, которые получали знания 20–30 лет назад, сохраняют соответствующие стереотипы, что, однако, не умаляет их авторитета. Но они вынуждены соревноваться с более молодыми, поэтому им нужно чётко определить, кем они являются: поводырями? шкиперами? помощниками? консультантами? Это большая проблема сегодня.

При этом нам нужно было решить ещё вот какую проблему: университет — это не только наука, но и образование. Поэтому приглашённых учёных нам нужно было интегрировать в образовательный процесс, а студентов — в научную работу. Далеко не все учёные хотят работать со студентами, плюс пришлось менять учебные программы. Но мы ведём эту работу и продолжаем усиливать эту интеграцию науки и учебного процесса.

— Жизнь требует определённой гибкости и от вас, от руководства университета? Особенно если вы приглашаете учёного с амбициями, со своими планами — если он попадёт в затхлую и инерционную систему, где ему будут указывать, что делать, «потому что так надо», он довольно быстро сбежит из неё. Но учёные на «Фабрике» рассказывали, что их идеи не только воспринимались руководством, под них буквально за считанные месяцы строили необходимые лаборатории.

— Совершенно верно. Мы приглашали именно тех специалистов, которые были способны к самостоятельной работе. В других местах им приходилось реализовывать чужие идеи, а они хотели реализовывать свои. Предпосылки для того, чтобы формировался высокий уровень партнерства, создать было не просто, но они были созданы.

Сегодня мне приятно видеть, как у нас формируется второе большое направление, связанное с биотехнологиями. Приятно, когда приезжает лауреат Нобелевской премии, приезжают наши ведущие учёные из Академии Наук и говорят: «У вас все классно в плане лабораторного оборудования, это очень хорошо».

Ещё очень важно понимать, что сегодня знание становится все более молодым. Это очевидно не только на уровне студентов, но и старшеклассников. Работать со школьниками сегодня одно удовольствие. У нас есть центр одаренных детей, я считаю, это просто великолепное учреждение, которое создано в Калининградской области.

Нельзя, чтобы все талантливые люди приехали сюда извне. Надо заниматься собственными талантами. Для нашего эксклава это исключительно важно. Надо работать с одаренными детьми и давать им возможность раскрываться. Мы создали Фаблаб, центр молодёжного научно-технического творчества. И совершенно верно сделали, что он открыт не только для студентов, но и для школьников: сегодня там занимаются и реализуют свои проекты учащиеся из 10 школ. Там есть такие школьники, 8–9 класс, это просто звездочки. И надо с ними работать, надо их беречь, потому что природа к таланту относится достаточно осторожно и даёт его весьма редко.

источник

____________________________________________

Дипломные работы на заказ в Калининграде.

Недорогие курсовые в Калининграде.

8(3952)721215